Сваргас в своем объеме может стать и прообразом для книги. Довольно неожданно, но это факт ))

Автор книг по вселенной «Властелина колец» о фанфиках, сотворчестве с Толином и секретах писательского мастерства Опубликовано 09.10.2018 10.10.2018 в категории Интервью/Творчество автор Анастасия Калинина #уЕжа автор цикла произведений «Холодные камни Арнора» Александра Баркова (Альвдис Н. Рутиэн) —

Расскажите нашим читателям немного о себе и о том, кто такая Альвдис Н. Рутиэн? — Я последнее время представляюсь так: меня зовут Александра Баркова, и я преподаю мировую мифологию с 1990 года. Считаю, что это самый адекватный мой «портрет» как учёного и педагога, лучше любых званий (ну, что вам скажет, что я кандидат филологических наук?) На протяжении почти четверти века с 1993 по 2017 преподавала в очень хорошем вузе, в институте УНИК. Я читала там мировую мифологию, курс буддизма и курс русской литературы с экзотичным названием «От олдового Нестора до не старых Олди». К сожалению, сейчас УНИК прекратил своё существование, я была там кафедральным профессором. Сейчас я не профессор, но от этого моя нагрузка ничуть не уменьшилась, потому что открытые лекции сейчас очень востребованы, плюс я сейчас очень много лекций записываю для аудио. Альвдис – это моё имя в толкинистском фэндоме, имя уже четверть века как… И под этим именем я написала некоторое количество вещей: и типичные фанфики – то есть очень эмоциональное, очень юношеское переживание мира, и несколько хороших книг (уже в более зрелом возрасте). Я в общем-то не пытаюсь скрыть, что Александра Баркова и Альвдис Рутиэн – это одно и то же лицо, просто для меня это, если угодно, две разные субличности. — Вы – толкинист с большим стажем. Как и когда вы поняли, что хотите и, главное, сможете написать достойное произведение по стопам профессора Толкина? — Я захотела этого гораздо раньше, чем смогла, потому что в принципе я по Толкину пишу с 1994 года. Не скажу, что я сильно против своих ранних вещей, это даже лежит в Интернете, но я всячески не акцентирую их, потому что там было гораздо больше моих личных переживаний (и переживаний мира Толкина, и переживаний личной жизни), чем, собственно, попытки понять мир Толкина. А сам цикл «Холодных камней Арнора» для меня начался почти 10 лет назад с прямо противоположного стремления, то есть со стремления наконец-то перестать смотреть на Средиземье через призму собственной личности, а начать пытаться разобраться, что в свой мир вкладывал сам Толкин, и идти от фактографии, а не от своих эмоций. “Меньше всего критики получает тот, кто лежит на диване кверху пузом, как ни странно“ — Не страшно писать такие истории, ведь точно будут сравнивать? — Бога ради, пусть сравнивают. Вы же понимаете, что меньше всего критики получает тот, кто лежит на диване кверху пузом, как ни странно. Его критиковать бесполезно. Поэтому чем ярче что-то, что ты делаешь, тем больше ты вызываешь критики – это закон большой окружности, это нормально. Чем активнее деятельность, тем больше критики. Просто тут надо различать критику и критиканство. Критика всегда начинается с того, что «вот это и вот это у тебя хорошо, но…» И вот после этого «но» стоит слушать. А когда идёт то, что обычно можно лицезреть в Интернете по любому поводу… Профессор Преображенский рекомендовал не читать советских газет, сейчас применительно к нынешней реальности это рекомендация не читать в Интернете. Вот я и не читаю. — В чём секрет невероятного успеха «Властелина колец»? — Собственно в том, что действительно не даром Толкина в фэндоме называют Профессором. То есть Толкин, во-первых, строил свой мир исходя из языков. Известно, что квэнья он создавал на основе финского, синдарин – на основе валлийского. Эти языки не родственные, но тем не менее чередование при переходе из квенья в синдарин хорошо известны каждому толкинисту, который хоть немного увлекался лингвистикой, то есть это такое удивительное лингвистическое явление. Во-вторых, Толкин, в отличие от всех остальных авторов фэнтези, строил свой мир, именно мир «Властелина Колец», на мощнейшем бэкграунде ботаническом, тектоническом, историческом и так далее. Он всегда и везде, за каждой реалией «Властелина Колец» отталкивается от земных реалий, но берёт их не механическим переносом, а берёт их как часть системы и встраивает в свою систему мира. Эта системность построения мира, которая не видна на первый взгляд, очень чётко ощущается и создаёт ощущение достоверности, материальности мира, она выделяет Толкина вообще среди всех авторов фэнтези (за исключением, может быть, нескольких авторов русского фэнтези, которые Толкина начитались и свои миры строят сознательно или невольно по тому же принципу). Хотя до такого энциклопедизма, как Толкин, наверное, всё-таки не доходил никто. И я тоже не дошла, но я по крайней мере как-то стараюсь ориентироваться на этот образец. “Чтобы написать каждую из этих книг, мне приходится изучать огромное количество чисто научной литературы“ — Ваш цикл «Холодные камни Арнора» можно считать сотворчеством с Профессором? — Давайте ответ на этот вопрос оставим читателям. А я могу о себе сказать, по крайней мере, что я стараюсь. То есть стараюсь придерживаться тех же методологических принципов, что и Толкин. Чтобы написать каждую из этих книг, мне приходится изучать огромное количество чисто научной литературы. Чтобы описать быт лоссофов, северного народа в «Некоронованном», мне понадобилось более детально изучать этнографию, причём нескольких народов, то есть нельзя сказать, что лоссофы списаны с одного конкретного народа. Мне пришлось изучать китовую охоту, причём сначала мне попалась телепередача о том, как современные чукчи охотятся на кита, но они охотятся на моторных лодках, а дальше изучаешь, как это всё делается на гребных лодках, и полученные знания уже переносишь в свой текст. Это было чрезвычайно увлекательно! Список научной литературы, который у меня был задействован при работе с «Некоронованным», в общем потянет на хорошую книгу. Когда я писала «Холодные камни» сплошь и рядом приходилось или самой что-то ботаническое изучать, или обращаться к специалистам: «Вот здесь вот, пожалуйста, помогите мне, подберите альпийские ядовитые растения». Сидел специалист со справочниками, потому что Толкин ботаникой увлекался, а я не увлекаюсь, но раз взялся за гуж – изволь работать… В «Гондору не нужен Король» есть такой эпизод – приезжает харадский князь. Чтобы написать эту главу, мне понадобилось на несколько недель отложить всё творчество и вгрызться в работы по культурологии мусульманского мира и арабского мира (что не одно и то же) и по эстетике опять-таки арабского мира. Когда я писала эту главу, то очень чётко понимала, что фактически пишу хорошую такую, качественную научную работу «Категориальные расхождения мировоззрений Востока и Запада». Я понимала, что могу весь освоенный мною материал изложить научным языком, отдать в академический журнал, и получится статья весьма пристойная, у меня её возьмут с большим удовольствием. Но мне это неинтересно делать. Мне интересно работать с неакадемической аудиторией и излагать всё это не научным языком, а диалогами. В конце концов, Платон тоже писал диалогами и, кажется, работы получались вполне серьёзные. Я не претендую на лавры Платона, но могу по личному опыту сказать, что излагать философские концепции диалогом – это гораздо увлекательнее, чем излагать их в научном стиле. — Сколько времени у вас ушло на изучение вселенной «Властелина колец»? — Четверть века. Осенью 1993 года я пришла в фэндом. Дважды уходила. Не так далеко, но отходила от жизни фэндома. — Почему уходили? — Это нормально. Любой базовый курс психологии вам скажет, что время пребывания в каком-то сообществе примерно соответствует 6-8 годам. Через 6-8 лет распадётся или трансформируется театральная труппа, поэтому когда у тебя пребывание где-то достигает этого рубежа – ты уходишь. Насколько навсегда и радикально уходишь, зависит от обстоятельств, вернёшься или нет – тоже зависит от обстоятельств. Поэтому просто потому, что у меня все нормально с психикой. — Вернёмся к вселенной Толкина. Сложно было вписать своих персонажей в этот мир? — Нет, потому что персонажи из мира выходят. То есть ты начинаешь осмысливать мир и приходят те или иные персонажи. Понимаете, они не мои, я же не пишу про попаданцев… “Хороший роман никогда не возникает из мысли, он всегда возникает из переживаний“ — А чьи же они тогда? Откуда они появляются? — Являются, как Гэндальф к Бильбо: «Доброе утро!» Они просто приходят. Причём и сюжет «Некоронованного», и сюжет «Гондору не нужен Король» сложились в основе своей очень быстро. И сюжет, кстати, «Пламени в снегах» – романа, который меня ждёт, но я пока за него совершенно сознательно не берусь, потому что там Рохан, а Рохан Толкин писал с готов. И мне нужно, прежде чем я начну серьёзную работу, очень глубоко изучать готскую культуру, потому что иначе я буду нести какую-то отсебятину. Я не хочу нести отсебятину – я хочу более основательный бэкграунд. Понимаете, это нормально для творчества, когда внутри тебя зреют какие-то переживания, а хороший роман никогда не возникает из мысли, он всегда возникает из переживаний. Они зреют, а потом оно раз и прорвалось! Сюжет «Гондору не нужен Король» на меня обрушился в один день, я его сразу записала, и в общем можно посмотреть, что принципиальных изменений готового романа от стартового замысла почти нет. Кроме одного героя, который оказался на поверку несколько, скажем так, более византийцем, чем я о нём думала перед началом работы. Перед началом работы я думала, что он хороший человек, но несколько слабовольный, а потом выяснилось, что слабоволием там и не пахнет, а вот с хорошестью всё неоднозначно. “Хорошая литература нужна не затем, чтобы выразить мысль, она нужна затем, чтобы воплотить образ“ — Можно ли назвать ваше произведение фанфиком? Это ведь, как правило, любительское сочинение, а вас любителем точно не назовешь… — Дело немножко в другом. Приведу такой простой пример: когда я училась на филфаке МГУ, мы проходили «Пигмалиона», но проходили с продолжением, которое сам Шоу и написал. Это продолжение – фанфик. От того, что это фанфик по самому себе, это не меняет ситуацию. То есть литература, если это хорошая литература, нужна не затем, чтобы выразить мысль, как нас учили в школе, это неправда, она нужна затем, чтобы воплотить образ. Фанфик нужен затем, чтобы удовлетворить какие-то эмоциональные желания автора оного фанфика. То есть это не решение художественных задач, а то, что сейчас в психологии называется «закрыть гештальт». Надо понимать, что если перед нами литература, то есть текст, который решает задачу создания образа, а с другой стороны перед нами фанфик – то есть текст, который решает задачу «закрыть гештальт», полюбоваться на полюбившегося героя в дополнительных ситуациях – это задача психологическая. Прагматика такого текста находится не в художественной области, а в эмоциональной. Из того, что текст является литературой, то есть решает художественную задачу, или текст является фанфиком и решает эмоциональную задачу, никак не следует качество как первого, так и второго. Фанфик – это не приговор. Приговор – слабый текст, а он может быть не обязательно фанфиком. «Холодные камни Арнора» – это действительно не фанфик, но не потому, что хорошо написан, а потому что решает другие задачи. И написан вроде бы действительно неплохо. По крайней мере, по «Некоронованному» был доклад ни много ни мало на недавних «Гоголевских чтениях» (академическая конференция). В этом докладе доказывалось, что несмотря на то, что произведение написано на западно-европейском материале (всё-таки на основе английской литературы) и следует многим линиям оригинала, но «русские уши» там торчат очень много где. И это правда, я это даже отрицать не буду. Так что меня теперь посчитали – я теперь точно совершенно русская литература. Это приятно. — В своём ЖЖ вы не раз рассказывали, что «Холодные камни» по мере написания как-то отражаются на вашей жизни. Как именно? — Тут надо понимать, что в принципе, когда человек берётся за какой-то художественный текст, а вернее, художественный текст берётся за него, то естественно, что это подсознательная психологическая проекция того, что сидит внутри человека. По сути своей это он ещё не отрефлексировал какие-то вопросы, но они его внутри на уровне подсознания свербят. И он находит на них ответы не через логику, а через художественный образ. То, что книга начинает так или иначе воплощаться в жизни автора – это не мистика, это абсолютно нормальная психология. Я вообще всегда своим студентам говорю, что из того, что называется мистикой/магией/ясновидением – 90% описывается курсом психологии (есть, правда, остальные 10% – с ними сложнее). Бывают и мистические события. В принципе сама по себе история «Некоронованного» была трагичной. Этот роман на меня обрушился, когда у меня умирал от рака отец. Сначала мы ещё не знали, и он не знал, что это рак, как-то надеялись, что обойдётся, но подсознание говорило вполне конкретно. Потом уже был раковый диагноз, всё развивалось, и он умирал у меня на руках (о нём все другие члены нашей семьи тоже очень заботились, но жила-то с ним я, и, соответственно, значительная часть приходилась на меня). Всё это подсознательно повлияло на то, что изо всей истории Средиземья я выбрала сюжет, когда рушится твой мир. Рушится княжество Артедайн. Оно погибнет в ходе войн. И погибнет князь Арведуи, замечательный человек, обречённый на гибель просто потому, что он – жертва за страну, за то, чтобы выжил его народ, хотя страна погибнет. То, что на меня обрушился именно этот сюжет, – совершенно нормальная психологическая реакция. Я, понимая, что меня ждёт, стала целенаправленно свои эмоции, свой ужас и боль просто «переливать» в текст. Это не мистика, но мистика тоже была. Было два события. С одной стороны эпизод: мать Аранарта, Фириэль, гондрская принцесса, должна выйти замуж за Арведуи, выйти замуж в Арнор и оставить Гондор навсегда. И вот идёт её разговор с отцом и далее к этому разговору в скобках идёт авторская ремарка «…и им осталось всего (целых!) четыре месяца, пока они вместе». Это было написано 7 июля. 7 ноября отец умер. День в день! Когда я это обнаружила, то была в шоке. И второй момент: в романе был заранее хорошо известный эпизод, когда умирает один из не самых главных, но достаточно важных героев. Он умирает тихо, спокойно, во сне – хорошая смерть. Я всё это пишу, у меня за стеной лежит отец с раком. И мне очень страшно это писать, я боюсь, что всё это на нём отразится, тем не менее, я пишу, потому что писать надо. На следующий день совершенно ничего не происходит и потом тоже, но когда отец умирает – его смерть оказывается точно такой, как смерть этого героя. Предугадала? Напророчила? Мне не важно, но вот совпало один в один. «Некоронованного» можно читать вообще вне мира Толкина. По сути это буддийский трактат о том, как выживать, когда выжить невозможно — А читатели никогда не рассказывали вам, меняет ли прочтение, например, «Некоронованного» что-то в их жизни? — Рассказывать не рассказывали, но ещё когда текст выкладывался фрагментами, то мне один читатель написал совершенно справедливую вещь: прочитав эту книгу, ты прежним уже не будешь. И это абсолютная правда, потому что на самом деле «Некоронованного» можно читать вообще вне мира Толкина. В связи со Средиземьем его читать интереснее, но можно читать и вне, потому что это по сути буддийский трактат о том, как выживать, когда выжить невозможно. Твой мир рушится. Что делать? Конкретное поэтапное руководство. Твой мир рухнул. Что делать? Как жить дальше, как собрать свой мир из обломков? Ты собрал его из обломков, и вот тут-то тебя ждёт самая страшная опасность – это гордыня, потому что гордыня может всё разрушить. Ты сумел справиться с гордыней. Что делать дальше? Историй, чтобы книга прямо как-то повлияла на чью-то судьбу, нет, мне такого не рассказывали. Но то, что это подсознательно как-то будет, нормально, правильно, это запланировано. Толкин написал глубоко христианскую вещь, хотя там нет ни одного христианского символа. Я, будучи буддистом, логично, написала глубоко буддийскую, хотя там тоже нет ни одного санскритского термина. “Ну, насколько тяжело писать?… Проще сдохнуть“ — Насколько тяжело вам писать? — Ну, насколько тяжело писать?… Проще сдохнуть. Потому что если тебя «накроет», у тебя идёт образ, идёт текст, ты бросаешь всё – семью, детей (только студентов не бросаешь, потому что это святое). Но если у тебя нет в этот момент студентов – это ещё жить можно. Если же у тебя есть студенты, слушатели, то ты обязан читать лекции, а из тебя текст прёт (и никакого другого слова, кроме этого здесь не употребишь) – всё это страшно тебя разрывает… — Сколько часов в день удаётся писать? — Часы в день не считала, потому что тут на часы не смотришь, но когда текст идёт активно, то где-то 3000 знаков в день в среднем я выдаю. Бывает по-разному. Например, я очень люблю писать в поездах дальнего следования. Причём я всегда сижу в плацкарте, потому что в плацкарте шум равномерный, а в купе ты очень сильно завязан на соседей. Были там замечательные истории, когда надо было писать, а рядом со мной два пьяных лесоруба, ещё и ноутбук в полуразряде и непонятно, удастся ли подзарядить. Хороший текст получился, о высокой духовности (если не знать, что под пьяных лесорубов написано, никто и не догадается). Писательство – это адов вид занятия. Это не работа, в том смысле, что работа, говорят, деньги должна приносить. Это только силы из тебя выбирает вместе с душой, но вот если нахлынет, то без этого ты уже просто жить не можешь. — Какими-нибудь секретами писательского мастерства поделитесь? — Что касается секретов писательского мастерства, то тут мне действительно очень сильно повезло, потому что как раз в тот самый период глубокого кризиса, когда у меня не писалось ничего, в нашем институте необходимо было прочесть курс русской литературы студентам-журналистам. Причём все 11 веков. Ради этого дела мне самой пришлось перечитать все 11 веков русской литературы, что уже само по себе хорошо. Художник Андрей Синюшин Я методологически придерживаюсь несоветской точки зрения на текст, то есть «текст хороший, потому что автор пишет про что-то правильное» – это чушь собачья. То, что это чушь собачья, сказал наш великий русский критик, которого в советское время совершенно жутко извратили, Виссарион Григорьевич Белинский. На самом деле он писал, что текст только тогда бывает нравственен, когда он написан вдохновенно, то есть талантливым писателем. Потому что если текст на самую правильную тему написан бездарно, то он эту тему дискредитирует. И поэтому только талант один и бывает нравственен в своих произведениях. Я эту точку зрения восприняла очень глубоко. Если мы разбираем произведения, вошедшие в золотой фонд нашей литературы, совершенно не важно, на какую они тему, не важно, какого века, ничего не важно, кроме одного – как оно написано? Оно великое не потому, какие там идеи, а потому, что автор – это великий художник слова, вот и надо разбирать его творческую методику. И я этим занималась по 3 семестра в год, до 3 лекций в неделю на протяжении 5 лет. Я очень много за этот курс узнала о литературной технике наших великих писателей самого разного века, будь то Гоголь, Пушкин или Лермонтов, будь то Ахматова или Фадеев. Или будь то Виктор Некрасов, безумно люблю его повесть «В окопах Сталинграда». Кстати, когда Толкин писал «Властелина колец», то признавался, что образ Сэма списан с солдат, которых сам он наблюдал в окопах Первой Мировой. Потому что английский офицер уходил на фронт со слугой, то есть домашний слуга, лакей этого дворянина превращался в его ординарца. Точно так же Фродо со слугой уходит на свой «фронт». А я, поскольку быт английского дворянства не знаю настолько хорошо, то Хэлгона в «Некоронованном» я очень во многом списывала с Валеги «В окопах Сталинграда». Несмотря на то, что он эльф, у него очень многое от Валеги. Тут есть на самом деле тот самый маленький секрет – линия литературной преемственности. Вот так вот разбираешь художественную школу наших авторов и поневоле пользуешься этим сама. Художник Андрей Синюшин — Когда вы задумали «Холодные камни Арнора», сразу знали, что будет трилогия или «Ну, одну книжку напишу, а там посмотрим, как пойдёт»? — Я ничего не задумывала. Это вас в школе обманули, что писатель что-то там задумывает. Художественный текст – это образ. Он на тебя обрушивается, а замысел возникает потом на уровне логики. Изначально «Холодные камни Арнора» должны были быть книгой про эльфа Хэлгона, который погиб. Погиб он задолго до начала сюжета (для эльфа это нормально), погиб в первую эпоху. Служил дому Феанора, поэтому погиб плохой смертью, попал в Мандос, там пробыл столько, сколько положено, чтобы пережить и осмыслить всё, что с ним было, вышел, а дальше то самое шило в том самом месте ему не давало покоя. И на корабле, который вёз магов и Гларфинделя, он отправился в Средиземье. Так он в тысячном году Третьей Эпохи попал в Средиземье и провёл в Арноре две тысячи лет. Вот это вот был изначальный замысел. Это не должен был быть роман, это, скорее, должна была быть цепочка событий, которые происходили с Хэлгоном, потому что у романа есть завязка, развитие действия, кульминация и развязка, а тут это именно его взгляд на самые разные события истории Арнора – вот такая должна была быть книга. Я, кстати, хочу сказать, что «Холодные камни» отнюдь не предполагаются трилогией – это открытый цикл. Сейчас, собственно, я надеюсь начать работу над четвёртой книгой, есть ещё два фрагмента для пятой и шестой. Получатся они или нет, я не знаю, но кое-какие тесты для них просто уже есть, они уже написаны. Художник Елена Куканова — Первая часть цикла опубликована, вторая – на подходе. Как обстоят дела с третьей? — А третья – это и будет книга про эльфа Хэлгона. От того, что книга с аморфным сюжетом не состоялась как книга, то, что она внезапно выросла и превратилась в цикл, никто не отменяет необходимость всё-таки эту книгу написать. То есть третья книга – это тексты отчасти 2009-2010 годов, чуть более поздние, потом тексты 2014-2015 годов и то, что уже туда дописано, и то, что ещё туда надо дописать… Это история эльфа среди людей. Большая часть этой книги уже написана. Удивительно, что именно к ней очень много рисунков: и просто фэндом рисует, и рисует совершенно замечательная наша художница Елена Куканова – потрясающий художник, рисующий по Толкину (её работы отмечены на международных конкурсах рисунков по Толкину). У Елены где-то полдюжины изображений Хэлгона, меня это очень радует. Так что книги пока нет, но что «сажать» на обложку уже понятно. Художник Елена Куканова “Меня перехватило издательство «Алькор Паблишерс», соблазнив тем, чем можно соблазнить женщину – белой бумагой“ — У вас достаточно много книг, изданных с помощью разных издательств. Предлагали ли вы этот свой цикл какому-нибудь из издательств? — Изначально у меня был разговор с издательством «Вече», где ранее вышла моя книга по кельтике, скажем так, преломление Тристана и Изольды через мир кельтских мифов (в оригинале она называется «Между», а вышла под названием «Чаши любви»). Главный редактор «Вече» говорил, что хочет издать «Некоронованного», но боится. Чего-то там он боялся целый год, а меня перехватили «Алькор Паблишерс», соблазнив тем, чем можно соблазнить женщину – белой бумагой. До этого и научные мои тексты, и художественные всегда выходили на грубой, желтоватой газетной бумаге с плохой печатью. «Алькор Паблишерс» же выпускает произведения на белоснежной бумаге с иллюстрациями – это книги, которые приятно взять в руки, поэтому наше сотрудничество продолжается и дальше. Можно ли меня соблазнить каким-либо другим издательством? Только при равном полиграфическом качестве печати. А там будет, скорее всего, ситуация другая, потому что книгу будут удешевлять за счёт полиграфии, а я газетной бумагой сыта. Наш коммерческий секрет очень прост – «Холодные камни Арнора» не поступают в магазины, за счёт этого мы держим сверхъестественно низкую цену. Когда издатели, которые издают мои научные работы, подержали в руках «Некоронованного», полистали его, то сказали, что этой книге цена – 1000-1200 рублей. Да, но эти книги можно купить только у меня, без каких-либо торговых наценок, и благодаря этому великолепное издание стоило в 2 раза меньше, чем оно бы стоило в магазине. — В итоге первая часть цикла — «Некоронованный» — издавалась на деньги фэндома. К выходу готовится вторая часть цикла «Гондору не нужен Король». У неё та же судьба? — Думаю, у него будет даже более интересная судьба. Об этом я пока говорить конкретно не хочу, но у нас с издательством есть очень интересный план. Действительно, примерно половина тиража «Некоронованного» была выкуплена до издания, то есть люди платили в ожидании, что через месяц они получат книгу. Это ситуация подписного издания. Насколько мне известно, в истории фэндома никогда книги не выходили по подписке, по крайней мере я об этом не слышала. И с «Гондору не нужен Король» мы поступим так же, потому что это даёт возможность издательству окупить затраты, а читателям получить великолепную книгу по вдвое меньшей цене. Художник Елена Куканова — Как читатели встретили первую часть цикла? Отклики сильно отличаются от отзывов на другие ваши книги? — Естественно отличаются, потому что то, что я раньше писала по Толкину, всё-таки был больше мой мир, а не Средиземья. А тут, поскольку я очень старалась встать на методологические позиции профессора, это было воспринято именно как достраивание мира. Поэтому отклики были благожелательные, в том числе от людей суровых, которые не будут хвалить ради похвалы. Хотя, конечно, поскольку книга пока ещё не вышла в электронном формате (значительная часть текстов есть в сети, но это не 100%) и не поступает в магазины, то надо понимать, что она досталась именно заинтересованным читателям. В другой ситуации, наверное, количество отрицательных отзывов было бы больше. — Хотели бы вы, чтобы Кристофер Толкин прочитал «Холодные камни»? — Хотела бы, но для этого придётся переводить на английский, потому что по-русски он не читает. — Согласны ли вы с мнением, что успех «Властелина колец» во многом обеспечила экранизация? — Ну, нет… Успех «Властелина Колец» – это прочтение книги в Америке ещё чуть ли не до моего рождения. Всё-таки те, кто приходит через экранизацию, в фэндоме надолго не задерживаются. По крайней мере, человека, которого бы привёл фильм, и человек бы остался в фэндоме, я не знаю. Они приходят, пишут некоторое количество текстов или рисуют и уходят дальше по другим фильмам. Хотя, да, благодаря экранизации о том, что такое «Властелин Колец», узнало гораздо большее количество народа. Какой-то успех, конечно, фильм даёт, но это люди, которые будут знакомы с историей поверхностно. — А вы хотели бы экранизировать свою трилогию? — Понимаете, какая штука… Поскольку чукча не писатель, чукча – сказитель, в первую очередь, поскольку я больше четверти века работаю голосом и имею какую-никакую актёрскую подготовку, то я свои книги озвучиваю. Начинала с того, что читала главу целиком, а потом я начала делать то, что называется моноспектаклем, и это оказалась совершенно другая вещь. То есть для моноспектакля, который я подготовила этим летом по большой главе из «Некоронованного», я текст сократила недрогнувшей рукой в три раза. Потому что текст с голоса и текст с листа – это абсолютно разные вещи. То, что в тексте читатель воспринимает с листа, то в тексте звучащем, если ты владеешь какими бы то ни было актёрскими навыками, ты передаёшь голосом, интонациями, лепишь художественный образ. Поэтому 100% перенос текста в звук оказывается совершенно излишним. Я в своей жизни осилила полторы аудиокниги, на середине второй сошла с дистанции, потому что не может бумажный текст звучать (да простят меня любители аудиокниг). Я прекрасно понимаю, что даже перевод книги в звук – это бешеная, чудовищная резка, а перевод текста в визуальный образ – это ещё какие-то абсолютно необходимые, неизбежные изменения. Если вдруг кто-нибудь взялся бы за экранизацию «Некоронованного», то получилось бы нечто очень заметно расходящееся с романом, и это было бы нормально. У меня был такой забавный случай: я в прошлом году примерно две недели прожила в замечательном месте – средневековом городе Сваргас под Выборгом. Его сделали наши в хорошем смысле слова сумасшедшие люди. Они захотели построить себе средневековый город над озером и построили за 15 лет из камня. Электричества там нет, быт там совершенно аутентичный. Я там жила, читала лекции – всё было прекрасно. Я была в полнейшем шоке, к слову о воплощении романа в реальной жизни, потому что чем больше я там жила, тем больше видела: то, что у меня описано как быт дунаданов, эти люди с завидной регулярностью просто воплощают в своей жизни. Я, естественно, бегала с фотоаппаратом и очень много отсняла, а потом сделала у себя в ЖЖ подборку реальных, не постановочных фото будней Сваргаса и соответствующий текст из «Некоронованного». Их ярл безумно похож на Аранарта по характеру, со всеми достоинствами и недостатками, которые продолжение достоинств. Но ярл потрясающе-огненно-солнечно-рыжий, а Аранарт (кто читал роман, тот знает) столь же жгучий брюнет. Это к вопросу об экранизации. С одной стороны, конечно, я хочу экранизацию, но с другой понимаю, что там очень многое будет по-другому. — Моноспектакль, кажется, оригинальнее, чем экранизация. Хотите сделать моноспектакль? — Моноспектакль, конечно, оригинальнее, это верно, но, по сути, всё новое – это хорошо забытое старое, ведь я ориентируюсь на старые советские радио-постановки. Хочу ли я его? Опять же, это гигантский объём работы, потому что, во-первых, надо бешено порезать текст, его надо очень серьёзно сокращать; во-вторых, это актёрская работа, плюс работа с микрофоном (теперь я хорошо знаю, что сэр Микрофон – это полноценный инструмент, как у музыканта гитара, он может сам дополнительно звучать и позволять тебе «делать» персонажей). Такая работа требует очень большого объёма сил, которые я не хочу сейчас на это тратить. Я лучше потрачу их на третью и четвёртую книги, а моё умение работать актёрски за это время только возрастёт, потому что, например, 3 года назад я ещё не умела так работать голосом. Пока что в сети лежит достаточно много фрагментов и первого, и второго романа в аудио, их можно послушать. — Какой из ваших моноспектаклей вам запомнился больше всего? — Запоминаются многие, в первую очередь тем, как ты читаешь – удачно или не очень. Но, наверное, самое сильное, самое мощное потрясение для меня и для слушателей это было вот что: есть в Москве такое потрясающее место – Музей Кочевой культуры (тоже сумасшедшие в хорошем смысле слова люди собирают предметы быта разнообразных кочевых культур, их жилища). В частности, там есть ненецкий чум. И я в ноябре созвала желающих послушать в настоящем чуме историю… Есть такой любопытный момент в приложениях, Толкин немножко запутался в хронологии и нечаянно приписал Арведуи год жизни на севере. Раз Толкин напутал, дав хорошему герою лишний год пожить, то мы скажем, что он был прав, это никакая не ошибка. И вот есть глава, горячо мною любимая, где описывается его жизнь. Когда ты о жизни человека высокой европейской культуры среди северных народов в их примитивном архаичном быте читаешь без микрофона, только голосом, в чуме, где у тебя собираются слушатели, тоже люди высокой европейской культуры, – это то, что сейчас называется полное погружение. Получилось замечательно, но я не уверена, что готова это повторить, потому что это очень мощная эмоциональная нагрузка. Когда-нибудь, возможно, но точно не в этом году.

Фото из личного архива Александры Барковой Сайт Александры Барковой — mith.ru Лекции, группа «Холодные камни Арнора» ВКонтакте Анастасия Калинина (с) 2018 Проект «ЁЖ media» - Интересные способы жизни При использовании материалов активная ссылка на «ЁЖ media» обязательна https://ejmedia.ru/avtor-knig-po-vselennoj-vlastelina-kolec-o-fanfikah-sotvorchestve-s-tolkinom-i-sekretah-pisatelskogo-masterstva/