…В одном замечательном отечественном фильме двое, бесспорно, интеллигентных людей ведут между собой диалог на извечную тему. Заканчивается он так:
— Все люди верят. Одни верят, что Бог есть, другие верят, что Бога нет. Ни то, ни другое недоказуемо. Будете пересчитывать?

— Буду!

... Не секрет, что есть темы, по поводу которых даже специалистам трудно договориться, ибо доказательств – неоспоримых, очевидных для всех доказательств, что суть темы следует трактовать только так и не иначе, – пожалуй что, нет. А без доказательств… Будут предприниматься всё новые и новые попытки их найти. История, тем более древняя, полна таких тем. Вот одна из них.

«Повесть временных лет» (начало XII века) запечатлела у истоков русской истории загадочное имя — Рюрик. Он «пояша по собе всю русь и придоша к словеном» откуда-то из «варяжского» заморья.

В том виде, в каком он представлен в летописном рассказе, Рюрик, безусловно, весьма крупная историческая фигура, слишком крупная, чтобы целиком поместиться на страницах одной только «Повести временных лет» и остаться незамеченным для всей остальной Европы — худо-бедно, но всё же грамотной, корпящей в тиши монастырских келий над своими анналами и хрониками.

Между тем наукой давно установлено, что единственное историческое лицо, чьё имя и хронологические рамки биографии полностью совпадают с именем и временем деятельности летописного Рюрика, — это Рорик Ютландский, маркграф Франкской империи. И хотя, как мы скоро убедимся, он не может претендовать на роль прототипа или исторического двойника своего летописного тёзки, личность его тем не менее занимает особое место в начальной русской истории.

 РОРИК ЮТЛАНДСКИЙ

 Беглый очерк его жизни выглядит так. Отец Рорика, Хальвдан, принадлежал к клану Скьолдунгов — одному из «королевских» датских родов, во владении которого находилась территория Шлезвиг (на юге Ютландии). Земли эти в VIII—ГХ веках были населены данами и поморскими славянами — ваграми и ободритами (окрестные народы называли их вендами — от латинского слова «венеды»). Близкое соседство приводило как к взаимной вражде, так и к нередким династическим бракам между датскими конунгами и ободритами. Например, руническая надпись на камне, воздвигнутом славянской княжной Тови, дочерью ободритского князя Мстивоя, удостоверяет, что она стала женой датско-норвежского конунга Харальда Гормссона.

Скьолдунги, несомненно, тоже имели союзнические и родственные связи с ободритами. В своё время имя Рорик (Рюрик) было признано учёными норманнской школы славянизированной формой шведского имени Hroerekr (это так называемое восстановленное имя, то есть не упоминаемое в источниках, но якобы существовавшее в действительности). Главный изъян концепции норманнистов в данном вопросе подметил ещё Ломоносов, сказавший, что имена первых русских князей, будто бы скандинавские по происхождению, «не имеют на скандинавском языке никакого знаменования», то есть ничего не означают и, следовательно, заимствованы. Это замечание в полной мере относится и к имени Рюрик— его скандинавской этимологии не существует. И потому, по меткому замечанию русского историка XLX века С. А. Гедеонова, для скандинавского конунга имя Рюрик выглядит «так же странно и необычайно, как для русского князя имена Казимира или Прибислава...» Современные исследования неоспоримо подтверждают: имя Рюрик чуждо скандинавам.

И в самом деле в формах имени Рорик, известных по западноевропейским хроникам, — Rorik, Rerek, Rorich, Rerig — отчётливо проступает славянская первооснова, ободритское слово рарог {ререг), то есть «сокол». Эта птица была тотемным символом поморских славян-ободритов, её изображениями украшались их воинские стяги и фигуры племенных богов. Соседние племена и народы часто называли ободритов по имени их тотема «рарожанами», «соколиным народом». Адам Бременский, северогерманский хронист XI века, среди племён поморских славян упоминает ободритов, «которых теперь называют ререгами».

Имя человека, тем более правителя, в древности играло чрезвычайно важную роль, ибо, согласно существовавшим поверьям, оно предопределяло его судьбу. Как правило, иноземные имена закреплялись в правящем роду благодаря жёнам, взятым из чужого племени, —детям, прижитым в таких смешанных браках, обыкновенно давали имена, взятые у народа, к которому принадлежала их мать (иногда добавляя к нему второе, традиционное для данной династии имя). Таким образом, весьма вероятно, что отец Хальвдана (то есть дед Рорика) Рорик Метатель колец, обладатель священного ободритского имени, был наполовину славянином (по матери).

Сам Хальвдан, вероятно, также был женат на вендской княжне, чем только и можно объяснить, почему его сын Рорик, подобно своему деду, носил имя племенного тотема ободритов, причём оно осталось за ним даже после крещения.
В 780 году Карл Великий начал тридцатилетнее покорение Саксонии. Ободриты, давние противники саксов, присоединились к франкам. С их помощью саксы были в конце концов побеждены и расселены подругам местам империи Карла. В награду ободриты в 804 году получили принадлежавшие саксам земли между Эльбой и Везером вместе с побережьем Северного моря.

Франко-ободритский союз побудил и отца Рорика — Хальвдана поддержать могущественного владыку франков. Ввязавшись затем в борьбу за датский престол, Хальвдан в поисках франкской поддержки пошёл на ещё более тесное сближение. Изгнанный в 807 году из Ютландии, он прибыл ко двору Карла с семьёй и дружиной и принёс присягу вассальной верности, за что получил в ленное владение только что завоёванную франками Фрисландию (Фризию, область на побережье Северного моря). В следующем году он погиб, но судьба его рода, Скьолдунгов, отныне оказалась связанной неразрывными узами с тремя народами — франками, фризами и ободритами.

Рорик родился около 800 года младшим, пятым сыном в семье Хальвдана. Детство его прошло в наследственных ютландских владениях Скьолдунгов, где он долгое время лишь наблюдал (ввиду малолетства) за драматическими событиями датской междоусобицы. Борьба за власть закончилась только в 826 году полным поражением рода Скьолдунгов. Два брата Рорика к тому времени погибли. Старшим в роду остался второй сын Хальвдана, Харальд. Потеряв ютландские земли, он целиком отдался под покровительство нового франкского императора, сына Карла Великого — Людовика I Благочестивого (правил с 814 по 840 год), который передал ему вленное владение небольшое графство Рустринген, во Фрисландии, вместе с обширными виноградниками на Рейне. Свою долю в этомлене получил и Рорик (возможно, то был Рюриксберг, возле современного Остенде). Однако условием передачи Рустрингена в руки братьев Скьолдунгов стало требование крещения Харальда и Рорика (третий брат, Хемминг, получилленные земли на острове Валхерен).

Основная задача новоиспечённых фризских маркграфов — защита побережья Фрисландии от набегов датских и норвежских викингов. В одной из таких стычек погиб Хемминг, и Харальд с Рориком предъявили претензии на его островной валхеренский лен. Однако Людовик по каким-то причинам отказал братьям в их требовании. И с этого времени Харальд и Рорик, порвав вассальные узы, находились в постоянной вражде сначала с Людовиком Благочестивым, а после его смерти и с его сыном Лотарем I — именно он уже лишил Харальда и Рорика их фрисландского лена.

Похоронив затем и последнего брата, Харальда, Рорик, как единственный законный представитель рода Скьолдунгов, продолжил войну. Теперь он вёл жизнь не «служивого» викинга, а настоящего норманнского пирата, и, более того, он вернулся к язычеству. Недаром хроники тех лет называют его «язвой христианства». В 850 году Рорик ворвался в устье Рейна и овладел Дорестадом. Это событие стало переломным в его судьбе, ознаменовав возвращение блудного викинга в лоно Франкского государства. Не имея сил вернуть утраченные земли, Лотарь I пошёл на соглашение с Рори-ком: он оставил за ним дорестадский лен на правах вассалитета. Так Рорик превратился в одного из могущественных северных феодалов.

Упорно добиваясь пожалования утраченного надела во Фрисландии, Рорик не терял надежды вернуть наследственные родовые земли в Ютландии, ^обный момент наступил в 855 году. В ходе новой датской междоусоби цы погибли два главных претендента на корону и почти вся датская знать. Из мужских представителей «королевских» родов Дании в живых остался «только один отрок». Рорик немедленно выставил свою кандидатуру, но даны его отвергли. И на престол под именем Хорика II вступил упомянутый «отрок». Тогда Рорик решил действовать силой. С помощью Лотаря он снарядил сильную флотилию, грозя вторгнуться в Данию. Хорик II пошёл на уступки, выделив Рорику «часть королевства» — ютландские земли между Северным морем и рекой Эйдер. Однако Рорик там не удержался.

Году в 857-м он вернулся во Фрисландию и с тех пор усердно служил своему сюзерену — Лотарю, а после его смерти (в 869 году) — Карлу Лысому. Символическим актом окончательного превращения буйного викинга в покорного вассала стало вторичное крещение Рорика. Он умер не позже 879 года, бездетным, оставив по себе память верного слуги франкских королей.

Такова жизнь Рорика по франкским источникам. Приписать ему основание государства в Новгородской земле можно только с помощью крайнего напряжения фантазии. Если же придерживаться письменных источников, мы видим: все военные предприятия Рорика ограничены пределами Западно-Балтийского региона— Саксонией, Ютландией и Фрисландией, а его политические амбиции исчерпывались приобретением датского престола и выгодного ленного владения в землях Франкской империи. То пристальное внимание, с которым следили за деятельностью Рорика франкские хронисты, не даёт никакой возможности выделить в его биографии «хронологическое окно», когда он смог бы сплавать на Русь и тайком от всего света покняжить полтора десятка лет в Ладоге и Новгороде.

Равным образом и «Повесть временных лет», рисуя жизнь Рюрика, ни в малейшей степени не ориентируется при этом на биографию фрисландского маркграфа. И главное, летописец ни словом не упоминает о христианстве Рюрика, чего просто невозможно представить, если бы образ новгородского князя был «списан» с Рорика.

В таком случае, чем же интересен Рорик для русской истории? Своими родственными связями с поморскими славянами-вендами. Под этим углом зрения проблема тождества Рорика Ютландского и летописного Рюрика предстаёт в совершенно ином качестве.

Ведя войны против франков (в «викингский» период своей жизни), Рорик, по всей видимости, опирался на союзные дружины славян-ободритов. Любопытно следующее хронологическое совпадение. В 843 году император Лотарь I отнял, как уже говорилось, у него фрисландский лен. А под 844 годом Фульденские хроники сообщают, что ободриты «замыслили измену». И тогда восточнофранкский король Хлодовик предпринял против них поход и убил их князя Гостомысла, который, вероятно, приходился Рорику родственником по матери — дядей или дедом.

Причинно-следственная связь обоих этих событий вряд ли может быть оспорена. Ведь именно после разрыва с Лотарем Рорик превратился в «язву христианства», и, очевидно, Гостомысл немедленно поддержал своего датского родственника. Собственные отношения ободритов с Восточнофранкским государством до этого времени были вполне дружественными, и никаких других причин «замышлять измену» против франков у них не было. После смерти Гостомысла Рорик наследовал княжение в ободритском племенном союзе.
 

РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ

 Вот эти события и послужили канвой для складывания легенды о призвании Рорика (Рюрика) к «словенам» — только в первоначальном варианте не ильменским, а поморским. Сам сюжет о призвании князя, вероятно, принадлежит к эпическому фонду Северной Европы. (На Руси у него нет фольклорных корней; все известные на сей день предания о Рюрике и его братьях, бытовавшие на древнерусском Севере, есть только эхо летописного рассказа.)

Послушаем средневекового германского историка Видукинда Корвейского (около 925—980), который в «Деяниях саксов» рассказывает о приглашении бриттами в свою страну вождей англосаксов, живших тогда на датских землях:« И вот, когда распространилась молва о победоносных деяниях саксов, бритты послали к ним смиренное посольство с просьбой о помощи. И послы бриттов, прибывшие к саксам, заявили: "Благородные саксы, несчастные бритты, изнурённые постоянными вторжениями врагов и поэтому очень стеснённые, прослышав о славных победах, которые одержаны вами, послали нас к вам с просьбой не оставить без помощи. Обширную, бескрайнюю свою страну, изобилующую разными благами, бритты готовы вручить вашей власти. До этого мы благополучно жили под покровительством и защитой римлян, после римлян мы не знаем никого, кто был бы лучше вас, поэтому мы ищем убежища под крылом вашей доблести. Если вы, носители этой доблести и столь победоносного оружия, сочтёте нас более достойными посрав-нению с нашими врагами, то знайте, какую бы повинность вы ни возложили на нас, мы будем охотно её нести".

Саксы ответили на это кратко: "Знайте, что саксы — верные друзья бриттов и всегда будут с ними, в равной мере и в их беде, и в их удачах..."»

Затем в Британию было послано обещанное войско саксов, и, принятое бриттами c ликованием, оно вскоре освободило страну от разбойников, возвратив жителям отечество». Хроника Видукинда написана почти на столетие раньше «Повести временных лет», и, следовательно, заимствование из древнерусского источника исключается. Однако и русский летописец не был знаком с сочинением Видукинда. Между тем легко убедиться, что при замене бриттов на «словен», а саксов на «русь» мы получим летописный рассказ о призвании Рюрика.

Весьма любопытно сравнить «обширную, бескрайнюю страну» бриттов, «изобилующую разными благами», со словами, которые в «Повести временных лет» послы ильменских словен адресуют Рюрику: «Земля наша велика и обильна». При этом летописное описание земли «словен» полностью подходит для славянского Поморья, изобилующего, по единодушному свидетельству западноевропейских источников, всеми жизненными благами, и никоим образом не соответствует материальной скудости славянских поселений Новгородской земли в IX веке.

Память о тесной связи Рорика с ободритами жила в бывшем славянском Поморье ещё много столетий. «Генеалогия Мекленбургских герцогов», составленная в 1697 году Фридрихом фон Хемницем по местным преданиям, числит отцом летописного Рюрика «венденского (вендского. — С. Ц.) и ободритского князя Готлейба». Другая традиция называет Рюрика сыном Годдава (это имя, как и Готлейб, означает «любимец Бога»), младшего брата ободритского князя Дражко. В 808 году датский конунг Годфред разорил ободритский город Рерик. Дражко тогда успел спастись, но Годлав попал в плен и был повешен. Сегодня уже нет никакой возможности восстановить ободритское предание в его первозданном виде. Со временем оно само испытало сильное влияние своей русифицированной версии. По всей видимости, больше всего черт сходства с вендским сказанием сохранило уникальное предание, попавшее в новгородскую Иоакимовскую летопись (ныне этот древнерусский памятник утрачен и известен лишь по выпискам из него В. Н. Татищева) и не вошедшее в другие летописные своды. Именно в нём мы опять встречаем имена Рюрика и Гостомысла.

В незапамятные времена, говорит древнерусское предание, жил в Иллирии князь Словен со своим народом—словенами. Снявшись однажды с насиженных мест, он увёл словен на север, где основал Великий град. Словен стал основателем династии, которая ко времени призвания Рюрика насчитывала 14 поколений князей. При князе Буривом, Рюриковом прадеде, словене вступили в долгую войну с варягами. Потерпев тяжкое поражение, Буривой бежал из Великого града, жители которого стали варяжскими данниками. Но недолго владели варяги Великим градом. Тяготясь наложенной на них данью, словене испросили у Буривоя себе в князья его сына Гостомысла. Когда тот явился, словене восстали и прогнали варягов.

Во время длительного и славного княжения Гостомысла на словенской земле установились мир и порядок. Но к концу его жизни Великому граду стали вновь угрожать внутренние неурядицы и внешняя опасность. У Гостомысла не оказалось наследника: четыре его сына погибли в войнах, а трёх дочерей он выдал замуж за соседних князей. Тревожимый тяжёлыми мыслями, Гостомысл обратился за советом к волхвам в Колмоград. Те прорекли, что ему наследует князь его крови. Гостомысл не поверил предсказанию: он был так стар, что его жёны уже не рожали ему детей. Но в скором времени ему приснился чудесный сон. Он увидел, что из чрева его средней дочери Умилы выросло великое и плодовитое дерево. Оно укрыло под своей кроной весь Великий град, и все люди этой земли насытились от его плодов. Проснувшись, Гостомысл призвал волхвов, чтобы они истолковали его сон, и услышал от них, что Умила и произведёт на свет его наследника.

Сомнения Гостомысла на этом, однако, не улеглись. Ведь у него уже был внук от старшей дочери, и, если уж встал вопрос о передаче наследования по женской линии, естественно было предложить княжеский стол ему, а не его младшему брату. Гостомысл всё же решил положиться на волю богов и рассказал о своём вещем сне народу. Многие словене не поверили ему и не пожелали забыть о правах старшего внука. Смерть Гостомысла вызвала междоусобицу. И только хлебнув лиха, словене вспомнили о сне Гостомысла и пригласили княжить сына Умилы, Рюрика.

Подобное почти буквальное соответствие истории и легенды встречается нечасто. И потому оно не может быть отнесено к разряду случайных совпадений. За пределами рассказа Иоакимовской летописи Рюрик (Рорик) и Гостомысл как исторические личности оказываются рядом только однажды и только на страницах западноевропейских хроник, повествующих о событиях в районе славянского Поморья. Перед нами не просто совпадение имён, причём весьма редких. Предание дублирует и некоторые важнейшие обстоятельства из биографии Рорика. Например, в зрелый период жизни, имея двух старших братьев, он долгое время был лишён права единолично наследовать ободритское княжение. (Эти династические затруднения отражены в сомнениях Гостомысла по поводу выбора наследника. Возможно, исторический Рорик в чём-то нарушил права своих братьев, и для оправдания этого поступка в легенду был введён чудесный сон Гостомысла.) Затем— переход к Рорику наследственных прав на ободритское княжение по женской линии. И, наконец, связь вокняжения Рорика у славян-вендов со смертью Гостомысла (то есть речь идёт о вступлении в права наследников по женской линии после пресечения мужской линии в княжеском роду ободритов).

На вендское происхождение сказания Иоакимовской летописи указывают и некоторые сохранившиеся детали. Прежде всего, обращают на себя внимание имена персонажей, характерные для западных славян. Борживой (Буривой) — чешское княжеское имя. Окончание -мысл встречается у чехов — Пржемысл, у поляков — Земомысл, у ободритов — Гостомысл, Добромысл, у хорватов — Драгомысл и Людомысл. Сон Гостомысла имеет скандинавские аналогии. Открыв «Круг земной» Снорри Стурлусона (сага о Хальвдане Чёрном), мы увидим, что необыкновенное раскидистое дерево символизирует там норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого (ствол) и его многочисленное потомство (ветви). Невозможно с точностью сказать, кто совершил это «литературное заимствование»: ободриты у скандинавов или наоборот (Хальвдан Чёрный был современником Рорика Ютландского и исторического Гостомысла, но, как мы помним, это же имя
— Хальвдан — носил и отец Рорика).

Древесный культ существовал у разных народов древней Европы. Например, арабский путешественник первой половины X века Ибн Фаддан, воочию видевший купцов-русов на Волге, передаёт, что их тела были разукрашены «древесной» татуировкой. Почитание деревьев было чрезвычайно распространено и среди кельтов. В древней Ирландии деревья почитались даже в качестве предка, благодаря чему многие люди называли себя «сын вяза», «сын сосны» и т.п. Поэтому вполне возможно, что символ плодоносящего дерева не является чьей-то «национальной собственностью», а относится к общему мифологическому фонду народов Балтийского региона.

Очевидно лишь, что в Иоакимовскую летопись «сон Гостомысла» попал не из новгородских преданий. Помимо его скандинавской параллели об этом говорит ещё одно соображение. Хотя имя Гостомысл упоминается в нескольких древнерусских памятниках, однако известия о нём крайне сбивчивы и неопределённы: он то ли новгородский посадник, то ли воевода, то ли князь. Противоречивость древнерусских известий об этом лице ещё раз доказывает: круг преданий о Гостомысле, имевший хождение на Руси, родился вдалеке от Новгорода и Киева. Ведь и название словенского города, где княжит Гостомысл из Иоакимовской летописи, — Великий град — полностью совпадает с названием столицы ободритского князя Гостомысла из Фульденских анналов — Велиград (Мекленбург). Из все

го сказанного со всей очевидностью следует, что события, приуроченные «Повестью временных лет» к исторической реальности древнерусского Севера, на самом деле произошли на балтийских землях вендов — ободритов. Теперь зададимся вопросом: почему имя Рорика Ютландского оказалось связанным с Русью?

Название «Русь» в IX—X веках прилагалось не только к Среднему Поднепровью, но также к землям славянского Поморья. Об этом свидетельствуют многие средневековые источники. Например, в записках испанского еврея (сефарда) Ибрагима ибн Якуба, путешествовавшего в 965—966 годах по землям прибалтийских славян, упоминаются русы, живущие к западу от Польши и нападающие на неё «на кораблях». Память о поморской Руси хранит и современная Германия — город Руссов (на мекленбургском побережье, к востоку от острова Пёль). Для острова Рюген в эпоху Средневековья использовали, в частности, наименование Ruthenia (Рутения, Русиния), а его жителей называли ругами, руянами, рутенами, русинами. В одном документе 1304 года папа Бенедикт XI обратился к рюгенским князьям как к «возлюбленным сынам, знаменитым мужам, князьям русских».

Поморские русы, скорее всего, фигурировали уже в ободритском варианте предания. Рорик вполне мог опираться на них в своих военных предприятиях. Русы враждовали с данами, поэтому Скьолдунги, находящиеся в ссоре со своими соотечественниками, были их естественными союзниками. Вряд ли можно считать случайностью, что первым леном брата Рорика, Харальда, была Рустрингия — «область русов» во Фрисландии. Да и кто ещё мог оказать Рорику помощь? Ободриты были ослаблены поражением в 844 году от восточных франков. Силы фризов были подорваны ещё в конце VIII века, в IX столетии они даже не были в состоянии самостоятельно защитить свои земли от нападений норманнских пиратов. Остаются рюгенские русы, чьи правители, в сознании своего могущества, почти в то же самое время присвоили себе титул кагана (сообщение Вертинских анналов). Только они и могли предоставлять в распоряжение Рорика огромные флотилии в 350 кораблей.

Возврат Рорика к язычеству в 840-х годах создавал отличную почву для сближения с русами, которые яростно враждовали с христианскими народами. «Трудно описать, — пишет Гельмольд, — какие мучения они христианам причиняли, когда распинали их на крестах, издеваясь над этим символом нашего искупления». Поэтому почти не приходится сомневаться в том, что Рорик пришёл княжить к ободритам из Рустрингии с многочисленной «русской» дружиной, и, значит, Рюрикова «русь» попала в наши летописи также из ободритского предания.

 «ВАРЯЖСКОЕ» ЗАСЕЛЕНИЕ НОВГОРОДСКОЙ ЗЕМЛИ

 Итак, летописное сказание о призвании Рюрика представляет собой перелицованное на русский лад вендское предание, в котором нашли отражение исторические обстоятельства вокняжения Рорика Ютландского у ободритов после смерти в 844 году князя Гостомысла. Признав это, мы отнюдь не обесцениваем летописные сведения о древнем периоде русской истории. Конечно, приходится навсегда расстаться с несколькими колоритными персонажами и смириться с некоторым обеднением событийной канвы начальной русской истории. Но эта потеря с лихвой возмещается обогащением её содержания. Ибо использование древнерусскими книжниками ободритского предания о призвании Рорика позволяет сделать вывод о тесных связях Древней Руси со славянским Поморьем, что, в свою очередь, проливает новый свет на политическую и культурную жизнь Новгородского Севера.

В настоящее время накоплен богатый и разнообразный исторический материал, доказывающий «варяжские», славяно-вендские корни значительной части славянского населения Новгородской земли. Исследования захоронений в здешних курганах XI—XIII веков удостоверяют, что физический облик местного славянского населения соответствует расовому типу балтийских славян. Языковеды, в свою очередь, отмечают некоторые особенности новгородского и псковского диалектов, находящие параллели в славянских наречиях южного побережья Балтики.

Западнославянские элементы сохранились и в планировке новгородских поселений по типу «кругляшки», когда дома располагаются вокруг центральной непроезжей площади, служащей чем-то вроде хозяйственного двора, на котором летом ночует домашний скот. При этом дома обращены к площади тыльной стороной. Подобный тип селений был распространён у средневековых полабских славян и их онемеченных потомков в «вендских» селениях Люнебурга, Ганновера и Мекленбурга. Между балтийскими и новгородскими славянами отмечено сходство и в технике строительства оборонительных укреплений.

Определённая преемственность прослеживается в религиозных представлениях и обрядах балтийских славян и новгородцев. На южнобалтийском берегу и в землях Северо-Западной Руси имеются географические «двойники» — водоемы и населённые пункты. Их наличие свидетельствует о вендской миграции. Хроника епископов Мерзебургских указывает, что «Ильменью называлась одна из рек, протекавших по вендской земле». Вероятно, это приток Эльбы в районе нынешнего Гамбурга, который и сегодня носит имя Ильменау Впрочем, в древности на западноевропейских землях, занятых славянами, существовали и другие Ильмени. Сама форма названия озера Ильмень, употребляемая в «Повести временных лет», — Илмер—характерна именно для Западно-Балтийского региона. Илмером, в частности, в старину назывался залив Зейдерзее.

Эти данные помогают наметить тот путь, по которому ободритское предание о призвании Рорика попало на Русь. Скорее всего, оно было занесено сюда вендскими переселенцами, которые устремлялись в Новгородскую землю ещё со времён освоения Балтийско-Волжского пути. Само ободритское предание возникло, по всей вероятности, после смерти Рорика, на рубеже IХ—X веков. Массовый отток ободритов из отеческих земель на восток начался после того, как основатель Священной Римской империи Отгон I нанёс поморским славянам в 955 году сокрушительное поражение на реке Регнице.

С этого времени сопротивление славян-язычников германскому натиску приняло формы религиозной войны. Но все их восстания в конце концов заканчивались поражениями и ответными репрессиями немцев, что, безусловно, подталкивало ободритов к миграции. Последняя её крупная волна относится к середине XII века. В эти годы сопротивление балтийских славян было окончательно сломлено и на месте славянского Поморья возникло Бранденбургское маркграфство.

Таким образом, активное проникновение славян-вендов на Русь продолжалось почти три столетия — с IX до XII века, существенно изменив этническую ситуацию в Новгородской земле. Массовое «варяжское» переселение в земли ильменских словен не осталось тайной для древнерусского летописца, который заметил, что современные ему новгородцы происходят «от рода варяжска, [а] преже бо беша словене», — фраза, долгое время считавшаяся загадочной.

Знакомство восточных славян с вендским преданием о Рорике и его обработка применительно к русской истории состоялись на земле Новгорода, где сыновья и внуки вендских переселенцев рассказывали о приходе Рорика (Рюрика) к «словенам», жившим на берегах какого-то вендского «Илмеря», уже не сомневаясь, что речь идёт о событиях, происшедших в старину на берегах русского Ильменя и Волхова.

Древняя Русь познакомилась с вендским преданием не позднее первой трети XI века, когда оно приобрело русский колорит. Уже в середине этого столетия на Руси появляется первый князь, носящий имя своего мнимого предка-родоначальника: Рюрик Ростаславич, впоследствии княживший в Перемышле (умер в 1092 году). Нелишне заметить, что он появился на свет и был наречён вендским именем в то время, когда его отец, сын новгородского князя Владимира Ярославича, ещё жил в Новгородской земле.

Если раньше историки осторожно замечали, что «между балтийскими славянами и новгородцами тянутся какие-то нити совпадений географических названий, личных имён, черт народной жизни», то сейчас можно уверенно повторить вслед за летописцем: «ти суть людье новгородьцы от рода варяжска», не искажая истинного смысла его слов. Ибо летописное сказание о приходе к ильменским словенам Рюрика запечатлело полёт «вендского сокола» с берегов Балтики к берегам Волхова, то есть славяно-вендскую («варяжскую») колонизацию Новгородской земли.

 МЕСТО РЮРИКА В РОДОСЛОВНОЙ РУССКИХ КНЯЗЕЙ

 Исследование княжеских имён Древней Руси выявляет непреложный факт: имя Рюрик было одним из самых непопулярных имён в княжеском роду, называемом Рюриковичами. Кроме вышеназванного Рюрика Ростиславича, жившего во второй половине XI века, в домонгольской Руси было всего два его тёзки: другой Рюрик Ростиславич, великий князь киевский (умер в 1212 году), и Рюрик Ольгович из рода черниговских князей (умер в 1204 году). То есть ни одна из ветвей Рюриковичей не усвоила его имя в качестве родового. Получается, что летописного Рюрика особо почитаемым предком никак не назовёшь.

Более того, анализ древнерусских источников убеждает в том, что в Киевской Руси Рюрик вообще не признавался основателем княжеской династии. Один из старейших древнерусских памятников — «Похвала князю Владимиру» (в составе «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона) — называет основателем великокняжеской династии Игоря Старого (мужа Ольги и отца Святослава), совершенно умалчивая о Рюрике. «Похвала князю Владимиру» была предназначена митрополитом Иларионом для светлых очей князя Ярослава Мудрого и других представителей княжего двора и церковного клира. Из этого следует, что высшее киевское общество середины XI века имело совсем другие представления о родословии киевских князей, нежели те, которые обыкновенно приписываются ему в позднейшей исторической литературе.

Точно так же не знает Рюрика и Рюриковичей автор «Слова о полку Игореве». Даже само древнерусское летописание, поставившее Рюрика у истоков княжеской генеалогии, ни разу не называет княжий род Рюриковичами, а только Ярославичами, Мономашичами, Изяславичами, Ольговичами и т. д. В конце концов мы видим, что вся киевская эпоха обошлась без этого, будто бы исконного, родового прозвища русских князей. Дальнейшие исследования удостоверяют: Рюриковичи были вписаны в древнюю русскую историю задним числом. За пределами летописной традиции Рюрик появляется в качестве основателя династии («первым князем») на страницах «Задонщины», произведения второй половины XV века. Затем «князь Рюрик» из рода «римска царя Августа», правитель «Прусской земли», был включён в родословную великих князей митрополитом Спиридоном-Саввой, автором известного «Послания» (первая четверть XVI века).

Правда, здесь Рюрик выступает не столько «отцом-основателем», сколько связующим генеалогическим звеном, посредством которого наследственная власть над миром от цезарей первого Рима передаётся «вселенским царям православия» Рима Третьего. Октавиан Август, кесарь римский и обладатель всей вселенной, —утверждается в этой легенде — перед своей смертью разделил вселенную между братьями и родственниками своими. Одного из братьев — Пруса — он посадил на берегах Вислы и Немана, в стране, что и доныне по имени его зовётся Пруссией, «а от Пруса четырнадцатое колено — великий государь Рюрик».

По всей видимости, своим новым статусом Рюрик был обязан московским книжникам конца XV — начала XVI века, которые таким образом «исторически» осмыслили два важнейших политических события того времени: родство дома Ивана Калиты с византийской династией Палеологов и включение Новгородских земель в «отчину и дедину» московских государей (при Иване Грозном), в связи с чем потребовалось обосновать их исторические права на обладание наследством Господина Великого Новгорода. Только тогда, и никак не ранее, династический термин «Рюриковичи» приобретает общерусское признание.

Но какую же роль в таком случае отводит Рюрику «Повесть временных лет»? Уж там-то он вроде бы определённо выступает основателем династии. К счастью, на этот счёт имеется прямое указание самого летописца, который сформулировал стоящую передним историческую задачу в следующих словах: поведать, «откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть».

Поскольку, согласно самому же летописному повествованию, в Киеве «первее» начал княжить Игорь (Олег—это «регент» при малолетнем князе), то совершенно очевидно, что сказание о призвании Рюрика имеет отношение не к династической истории киевских князей, а к вопросу о том, «откуду есть пошла Русская земля», то есть к истории прихода «руси» к «словенам», в результате чего последние «прозвашася русью».

Стало быть, Нестор, подобно всем остальным людям Древней Руси, считал основателем киевской династии Игоря Старого. Призвание же Рюрика отнесено им к теме возникновения Русской земли и племенного названия «русь», а не основания великокняжеского киевского стола. То есть никакого собственно династического смысла история о призвании Рюрика не имела.

 Сергей Цветков

НАУКА И ЖИЗНЬ 12 Декабрь 2011